Статья посвящена проблеме исторических судеб института курий и связанных с ними учреждений, существовавших в свободных общинах-муниципиях в эпоху Римской империи. Принято считать, что в бывших испанских провинциях муниципальные институты (в том числе институт куриалов) исчезли не позднее середины VII в. и что их судьба соответствовала общим тенденциям гибели и падения римских учреждений. В противовес этой точке зрения предлагается иной взгляд на одну из классических проблем антиковедения, основанный на испанских источниках IV–IX вв. (в том числе арабо-испанского происхождения). Их данные указывают на сохранение в Кордове и Севилье в VIII–IX вв., в период после мусульманского завоевания, как влиятельных местных олигархий (включавших испано-римские семьи, стоявшие во главе городов в эпоху Толедского королевства), так и связанных с ними городских советов. Информация о сохранении и трансформации курий, состав которых сузился до преемников позднеримских principales, происходит из испано-арабских источников и ряда других городов Андалусии. Применительно к центральным и северным областям полуострова того же периода особое внимание обращено на роль епископов как преемников традиции римских магистратов, а также на институт comes civitates, генетическая связь которых с городским управлением прослеживается с V–VI вв. и сохраняется до конца раннего Средневековья.

Статья посвящена образу римского прошлого городов Испании, отразившегося в арабских сочинениях, созданных после мусульманского завоевания в VIII в. Познакомившись с римским историко-архитектурным наследием, эти писатели в отсутствие достоверных сведений стремились компенсировать недостаток информации легендами и фантазиями. В данном случае наиболее показательны сочинения объяснительного характера (al-masãlik wa-l-mamãlik). К ним относятся сочинения испано-арабского писателя аль-Идриси (XII в.) и персидского ученого аль-Химьяри (XV в.). Последний, никогда не бывавший в Испании (аль-Андалусе), живо интересовался этой землей и оставил весьма тщательное описание ее городов. Оба писателя отразили образ Мериды, которая являлась важным городом как в римское, так и в вестготское время. Странные интерпретации назначения отдельных зданий Мериды, унаследованных от римского времени (театр, амфитеатр, акведук, форум, триумфальные арки и др.), встречающиеся в сочинении аль-Химьяри, нередко заимствованы из книги аль-Идриси. Предлагаемая аль-Химьяри версия происхождения названия города («резиденция почтенного или благородного человека»: mashkīn ash-sharīf) имеет тот же источник. При этом игнорируются гораздо более обоснованные сведения, содержащиеся в сочинении аль-Рази (Х в.). Главная причина некорректных интерпретаций — отсутствие у арабоязычных авторов представлений о муниципальной жизни римского времени.

В статье дан аналитический обзор известий, содержащих ойконимы, связанные с народом русь X в., в арабской, византийской, древнерусской и древнескандинавской письменных традициях. Критическая оценка отождествления ойконимов из разновременных известий разноязыковых традиций требует отказа от историографической инерции восприятия истории городов X в. сквозь призму нарратива «Повести временных лет» начала XII в. Если не прибегать к искусственной этимологической подгонке ойконимов разных традиций, то из 25 древнерусских летописных названий городов два или три отразились в двух договорах 911 и 930-х — первой половины 940-х годов, одно — в арабском тексте 920–950-х годов, четыре или пять — в греческом тексте 950-х годов, четыре — в более ранних скандинавских текстах и пять — в более поздних. Как минимум 10 ойконимов из арабской, греческой и скандинавской письменных традиций древнерусскому раннему летописанию неизвестны. Сопоставление списков ойконимов разных традиций позволяет предполагать, что они отразили три фазы процесса урбанизации Восточной Европы: 1) появление скандинавских эмпориев IX — первой половины X в.; 2) кристаллизация ядра политии Рюриковичей вокруг Киева первой половины X в.; 3) финал экспансии Рюриковичей конца X — середины XI в. Именно на последнем этапе сложилась та «карта» городов Руси, которую рисует «Повесть временных лет» начала XII в., поэтому проецировать ее на более ранние периоды было бы методологически неоправданно.

В статье предлагается новая интерпретация третьей книги богословской поэмы «Хвала Господу» (De Laudibus Dei) позднеантичного поэта из Карфагена Блоссия Эмилия Драконция. Обычно исследователи понимают ее как антиязыческий манифест. Однако сравнительный анализ с другими произведениями этого автора, среди которых мифологические поэмы «Похищение Елены», «Трагедия Ореста», «Медея», а также написанное в тюрьме в качестве стихотворной просьбы о помиловании «Искупление», показывает, что основной конфликт в этой части поэмы был далек от проблемы христианско-языческого противостояния, ее текст имел совершенно иную дидактическую окраску, вполне конкретные политические цели и конкретных адресатов. Выводы статьи позволяют пролить свет на взаимоотношения «интеллектуальной» римской и «силовой» вандальской группами элит в северной Африке рубежа V и VI вв.

Статья посвящена представлениям Хинкмара, архиепископа Реймса (845–882), о королевском окружении в контексте его идей о королевской власти. Исследование основано на его политических наставлениях «De regis persona et regio ministerio» и «De ordine palatii», а также на письмах и составленной им третьей части Бертинских анналов. Архиепископ не мыслит верно организованное управление королевством без установления согласия между королем и знатью, как светской, так и церковной. Обращая внимание на современные ему события, реймсский прелат подвергает критике и представителей знати в Западном королевстве франков, и королей, идущих им на уступки. По мнению Хинкмара, король не может править справедливо, если не имеет при себе советников. К советникам предъявляются те же требования, что и к самому королю: они должны быть добродетельны, мудры, справедливы, милосердны, верны и благочестивы. Идеальным королевским советником реймсский прелат представляет себе епископа, который воплощает эти добродетели. Более того, поскольку священник ответственен перед Господом в том числе за короля, то он должен со всей строгостью следить за его правлением. В связи с этим Хинкмар конструирует должность апокрисиария-архикапеллана, посланника от франкского епископата, который бы руководил всеми церковными делами при дворе, оказывая влияние в том числе и на короля.

Во второй половине XI в., завершив политическое завоевание Англии, Вильгельм I предпринял попытку установить контроль над местной Церковью. Для этого он инициировал в своих новых владениях религиозную реформу, проводниками которой стали архиепископ Кентерберийский Ланфранк (1070–1089 гг.) и его последователи. Реформа, направленная против «старого» духовенства, поставила под угрозу положение многих религиозных центров, связанных с местночтимыми культами. Реакцией на нее стало появление волны житийной литературы, предназначенной легитимизировать как сам культ, так и статус общины, представляющей святого. Статья посвящена анализу основных черт и оценке политической роли агиографии конца XI — начала XII в. на примере житий свв. Давида и Беуно, направленных против преобразований Ланфранка и его преемников. С начала XII по начало XIII в. обращение к образу св. Давида и его житие были основными инструментами епископов Сент-Дэвидса в борьбе за получение равного с Кентербери статуса, который позволил бы снять вопрос о подчинении валлийского духовенства английскому архиепископу. Каждый этап противостояния сопровождался появлением новой редакции текста. Житие же св. Беуно, имевшее признаки актуализации в начале XII в., выражало опасения местных религиозных общин потерять часть доходов из-за активных военных действий на востоке Уэльса. Несмотря на все усилия, предпринимаемые валлийским духовенством, к концу XIII в. влияние короля Англии и английских церковных иерархов на местные диоцезы было уже неоспоримо.

Статья посвящена реконструкции социального контекста сочинений Гальфрида Монмутского, одного из наиболее ярких представителей английского историописания XII в. Для этого анализируется корпус документов, в которых фигурируют сам Гальфрид и его вероятные патроны, а также текстологическая история сочинений историка, прежде всего «Деяний бриттов». Этот анализ позволил сформулировать ряд выводов. Сам Гальфрид с большой вероятностью принадлежал к семье бретонских иммигрантов в Англию, хотя прямых доказательств этого нет. Покровитель Гальфрида в 30–40-е годы XII в. Вальтер, архидиакон Оксфорда, входил в окружение англо-бретонского барона Бриана Фитц-Конта, придворного рыцаря короля Генриха I, а затем одного из главных сторонников императрицы Матильды. Наиболее вероятно, что именно через Бриана Вальтер и Гальфрид завязали контакты с графом Робертом Глостерским, братом «императрицы» Матильды, которому посвящен первоначальный вариант «Деяний бриттов». Возможно, именно через Бриана и его жену Матильду экземпляр книги Гальфрида попал в нормандское аббатство Бек, где его нашел в январе 1139 г. другой английский историк, Генрих Хантингдонский. Около 1141 г., возможно в связи с неудачами «анжуйской» партии и лично Бриана, архидиакон Вальтер начал налаживать контакты со сторонниками короля Стефана, в том числе с представителями рода Бомонов, одному из которых, Валерану, Гальфрид посвятил немного отредактированную версию «Деяний бриттов».

В статье анализируются приветственные речи шотландских интеллектуалов, произносившиеся во время поездки Якова I Стюарта в Шотландию в 1617 г. В своих речах они умело оперировали историческими образами и вписывали их в структуру ренессансного диалога с монархом. С одной стороны, посредством приветственных речей шотландские интеллектуалы общались с властью. C другой стороны, король Яков Стюарт сам составлял часть этого интеллектуального шотландского сообщества, выступая его покровителем и меценатом. В статье делается вывод, что приветственные речи шотландских интеллектуалов составляли лишь часть коммуникации Якова Стюарта и его подданных. Посредством речей интеллектуалы выражали свои взгляды на «британский» проект Якова Стюарта и на его реформирование шотландской Церкви, доказывая ее истинность и свободу с помощью сюжетов шотландского исторического прошлого.

История трансформации представлений о Войнах Роз изучена несколько поверхностно. Известно, что в XVI в. был создан так называемый тюдоровский миф, в рамках которого противостояние Йорков и Ланкастеров рассматривалось как полномасштабная гражданская война. Традиционно считается, что в XVII–XVIII вв. представления о Войнах Роз не эволюционировали. Зато в XIX в. произошел качественный скачок — политически ангажированные представления тюдоровской эпохи заменило научное знание, начался коренной пересмотр привычных историографических теорий. Цель данной статьи — проверить устоявшуюся точку зрения. Проведенный анализ показал, что трансформация образов Войн Роз в исторической памяти англичан была плавной, а не прерывистой. В течение XVII–XVIII вв. началась реабилитация основных участников конфликта, его хронологические рамки были сужены с 1399– 1485 до 1450–1485 гг., наконец, Войны Роз перестали считать самым кровавым и неприятным отрезком английской истории. Изменения XVII–XVIII вв. подготовили почву для дальнейшей эволюции взглядов на указанный конфликт и стали фундаментом для исторических построений исследователей XIX столетия.

Статья посвящена компаративному анализу деятельности двух французских политиков XIX в., Франсуа Гизо и Наполеона Бонапарта. На первый взгляд, Гизо — ученый-интеллектуал, либерал, убежденный пацифист, известный историк и один из непопулярных французских политиков — является полной противоположностью Наполеона Бонапарта, одного из самых противоречивых, но при этом одного из самых популярных героев французской истории: антилиберального и авторитарного правителя, полководца, пытавшего покорить огнем и мечом Европу. Однако внимательный сравнительный анализ показывает, что их многое сближало. Их судьбы неразрывно связаны с Революцией, оба они придавали огромное значение политике в области образования, оба понимали важность религиозного фактора, оба стояли у истоков единой Европы, хоть и предлагали действовать абсолютно разными способами. У обоих — очень непростая историографическая судьба. Эти важные вопросы находятся в центре внимания данной статьи.

Статья посвящена влиянию фронтового опыта на профессиональную деятельность историка-медиевиста на примере биографии А. Р. Корсунского (1914–1980). В основе исследования — источники из фондов ЦАМО и Архива кафедры истории Средних веков исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Подобно военным биографиям таких выдающихся медиевистов, как Эрнст Канторович и Марк Блок, боевой путь Корсунского оказал непосредственное влияние на его творчество. Ушедший на фронт в июле 1941 г., сразу после защиты кандидатской диссертации, он участвовал в битвах на Курской дуге, форсировании Днепра и Корсунь-Шевченковской наступательной операции. Большое влияние на его взгляды оказал опыт службы в качестве офицера-пропагандиста, а позднее — офицера политотдела 1-й гвардейской армии. Следствием военного опыта стали укрепление и углубление марксистских убеждений Корсунского, несмотря на критическое отношение к отдельным сторонам советской действительности. Поддерживая тесные связи с зарубежными коллегами, воспринимая свою работу как часть мировой науки, Корсунский вместе с тем, подобно многим другим бывшим фронтовикам, оставался верен марксистским убеждениям до конца жизни.

Комментированный перевод на русский язык трактата о рыцарстве, включенного в кодекс «Семь Партид» Альфонсо Х Мудрого (1252–1284) в качестве 21-й главы (титула) Второй Партиды (Partid. II.21), осуществляется впервые. Трактат был написан неизвестными кастильскими авторами под руководством Мудрого Короля. Он стал первым памятником этого жанра, созданным на Пиренейском полуострове и повлиявшим на трактат о рыцарстве («Книга о рыцарском ордене») Рамона Льюля (ок. 1232–1316). Конкретные источники сочинения Альфонсо Х не установлены; единственным возможным исключением является трактат «О военном деле» позднеримского писателя Вегеция, но если этот текст и повлиял на кастильский трактат, то лишь в ограниченной мере. Структурно текст трактата подразделяется на пять частей: введение (Partid. II.21.1–3), описание характера идеального рыцаря (Partid. II.21.4–10), установление порядка проведения ритуала посвящения в рыцари (Partid. II.21.11–16), регламентация норм поведения рыцарей в обществе (Partid. II.21.17–22), заключение (Partid. II.21.23–25). Перевод сопровождается постраничными комментариями (главным образом историко-лингвистического характера) и предваряется вступительной статьей, в которой дается общая характеристика текста источника и приводятся общие сведения об эпохе создания трактата и его месте в ряду других известных сочинений того же жанра, первым памятником которого стал знаменитый трактат Бернара Клервоского (1091–1153) «Во славу нового рыцарства».

Рецензия на: Альфонсо X мудрый и сотрудники. История Испании, которую составил благороднейший король дон Альфонсо, сын благородного короля дона Фернандо и королевы доньи Беатрис: [Комментированный перевод по транскрипции средневекового текста, осуществленного Рамоном Менендесом Пидалем («Первая всеобщая хроника Испании»)]: В 3 т. / Рос. акад. нар. хозяйства и гос. службы при Президенте Рос. Федерации; Ин-т обществ. наук; Школа актуальных гуманит. исследований; Рос. гос. гуманит. ун-т; Под общ. ред. О. В. Аурова (сост., отв. ред.), И. В. Ершовой, Н. А. Пастушковой. — Т. 1: СПб.: Наука, 2019. — 763 с.; Т. 2: СПб.: Наука, 2021. — 710 с.; Т. 3: СПб.: Наука, 2022. — 727 с.