Rhetoric in the service of politics: Panegyric and its role in the era of the Second Sophistic

Аннотация

Расцвет ораторского искусства на востоке Римской империи на протяжении II-III вв. н. э. принято называть Второй софистикой - по аналогии с софистическим движением в Греции, главным образом в Афинах, в V в. до н. э. Появившиеся тогда в большом количестве «учителя мудрости» сумели сделать риторику важнейшим инструментом политического воздействия на жизнь государства и общества в целом. Союз политики и риторики, государственной власти и свободы творчества привели к совершенно неожиданным и колоссальным по своему значению результатам: к расцвету афинской демократии, с одной стороны, и к появлению шедевров в области словесного и художественного творчества, с другой. Речи таких выдающихся ораторов, как Исократ, Демосфен и др. оказывали огромное воздействие на общественное мнение и политику государства. В Римской империи, главным образом в городах Малой Азии, где испокон веков преобладало греческое культурное влияние, наступление «золотого века Антонинов» с его хорошо продуманной системой администрации на местах и расширением гражданских прав и свобод населения также способствовало значительному культурному подъему в обществе. Это нашло выражение прежде всего в появлении огромного числа ораторов и риторов - софистов, которые путешествовали из города в город, давая сеансы публичных декламаций или читая лекции по риторике. Софисты выступали с речами на самые разнообразные темы, наиболее же выдающимся из них нередко предоставлялось почетное право произнести торжественную речь на общегородском празднестве или сказать приветственное слово по случаю прибытия в город представителей римской власти и даже самого императора. Характерным примером могут служить две сохранившиеся до нас «смирнские» речи Элия Аристида, слава которого обеспечила этому оратору прочное место в ряду классиков позднего греческого красноречия. Обе речи адресованы римским официальным лицам и хорошо демонстрируют существование тесных культурно-политических связей между римской властью и греческой интеллектуальной элитой во II в. н. э., упрочившихся, по всей видимости, в результате неоднократных поездок императоров на Восток. Это дает нам основание рассматривать последнее как политическую подоплеку так называемого феномена Второй софистики.