Аннотация
Остроумие в елизаветинскую эпоху стало одной из обязательных характеристик «достойной» личности. Оно проявляло себя в разных речевых формах, в том числе в жанре сонета на пути пародийного переосмысления петраркистской условности и трансформации ее в антипетраркизм, «поэтику двойственности» (Брукс-Дейвис). Эта черта сонета не была в полной мере оценена русскими переводчиками, что облегчило в процессе перевода фактическое преобразование ренессансного сонета в «жестокий» романс, особенно отличающее переводческую практику С. Маршака. Остроумное инверсирование сонетной формы свойственно манере Ф. Сидни, с первых сонетов в сборнике «Астрофил и Стелла» связавшего вопрос, как писать, с вопросом, как вознести хвалу даме сердца, чтобы хвала не показалась лестью. Шекспир подхватил этот мотив (сонет 39 и другие), но по мере того как возрастает степень рефлективности в его сонетах, он все чаще обращается к теме внутренней речи, проникновению на душевную глубину собственного «я» (self), вокруг которого в сонетах не раз остроумие проявляет себя в местоименной круговерти (сонеты 13, 36, 39).